Размеренный крик чаек и шум океанической волны мирно баюкали тело собаки, что лежало в грязной луже спутанных водорослей, круглых шапок медуз и мертвой слизи. В нос ударил резкий запах моря, источаемый жижей, вызвав возмущение её капризного обоняния и заставив очнуться.  Чихнув, она прочистила нос от забившегося песка, вскочила на лапы и стряхнула прибрежный мусор с шерсти.   
Нарастающий приступ тоски накатывал снова и снова, стоило ей понять, что рядом нет никого из тех, кого привычно было видеть. Огромное пространство чужих враждебных земель нависало над ней, сдавив мелкую фигуру своей неизвестностью, высвободило вой из недр глотки, что так саднила от солёной воды.
Память яркими мазками рисовала картину поспешной погрузки на корабль того  малого количества добра, коим владели охотники. Во всеобщей суете не читался страх, лишь четкость замысла обмануть врага и скрыться незамеченными. Изможденные и израненные в бесконечных схватках, эти сильные люди не потеряли и капли своего жизнелюбия. Восхищаясь ими и в то же время внутренне чувствуя непонятную тревогу перед предстоящим путешествием, Щурка была одной из последних, кто взошел на борт. Обнюхав несколько раз и запечатлев в памяти каждый уголок лагеря, собака  понимала, что не желает с ним расставаться. Чувствовала ли она трагедию, нависшую над горизонтом? Верила ли в то, что и оставшись здесь всё могло измениться к лучшему? Но повинуясь хозяину, она смотрела вперёд вместе с ним, чувствовала, что именно так и не иначе должно быть. Там впереди лучшее, что может представить её собачий разум.
Стихия, ударившая так внезапно, отрезала собаке любое понимание того, почему так гневается она на тех, кого Щурка так любила. Не помня о сохранности собственной шкуры, собака прыгала в воду, хватая за шиворот утопающих людей. Но что могла она сделать против могучих волн? В ней не было и капли сил противостоять им. Борясь, пока сознание не покинуло её, собака тащила обмякшие тела на обломки досок, умоляя, что бы те очнулись.
Сейчас она не желала верить в тщетность своих попыток. Подняв нос против ветра, собака старалась чутко уловить знакомые запахи, бродя кругами по песчаному берегу, в то же время боясь хоть малейшего намека на трупные его оттенки. Что было бы с ней, если бы глаза её и нос уловили знакомое тело, безжизненно распростертое на берегу…

С радостью отметив, что морской бриз не несёт в себе никаких  мертвых красок, Щурка глубже вдохнула его свежесть. Он заботливо высушил шерсть и легко покачивал уши, а затем, как по волшебству, развеял гнетущие мысли. Тоска сменилась верой в то, что неизвестная земля станет лишь временным пристанищем  на пути к желанному будущему. Охотники обязательно отыщутся, и кому как не ей приложить для этого усилия. Найти охотников, помочь им выжить и дождаться проходящего судна – план, родившийся в её голове, был весьма правдоподобным.
Повернув морду к океану, собака заинтересовалась странным прибрежным туманом, который вполне мог скрывать крупные обломки корабля и спасшихся на них охотников. Решив, что испарения создают какие-то прибрежные растения или рачки, она  без опаски двинулась в их направлении и втянула носом воздух. Людской дух не был обнаружен, но зато другой, такой знакомый, который вначале ищейка спутала с собственным запахом мокрой шерсти, доносился откуда-то издалека. Тонкий и несмелый, профильтрованный туманом, но с каждым шагом в воду всё более отчётливый. 
Щурка плыла, руководствуясь незримым ориентиром, пытаясь разглядеть что-то перед собой.